Несущий свободу - Страница 40

Он осознал это без должной радости. Решил, что у него просто не осталось сил на противодействие отлаженной машине. Подчиняться еще может, а заставить себя сделать решительный шаг для прекращения этого безумия – уже нет. Решил – и успокоился.

Ну и наплевать.

«На-пле-вать, на-пле-вать…» – размеренно стучало в висках.

Блюменритт на марше уселся на траву и закрыл уши руками.

Пфергам не пожелал вылезти из мокрого спального мешка. Так и лежал в позе зародыша, крепко зажмурясь, пока его не погрузили в джип.

Командира отряда «Молодых львов», попавшего сюда по направлению своей организации, вытащили из самодельной петли, сделанной из поясного ремня – бедняга бился и рыдал без слез, повторяя как заведенный: «Я не смогу вернуться – меня будут презирать!». Парень был родом из столицы.

Спонек отказался перепрыгнуть с одного дерева на другое.

Роттер прыгнул, но сломал руку.

Ленсена хлестнуло по лицу веткой и колючкой выбило глаз.

Рыжеволосая Адриана Верейхау проворонила объяснения инструктора и сожрала самку камышовой саранчи, забыв оторвать ей брюшко. В тяжелом состоянии ее эвакуировали вертолетом.

Викса укусил скорпион. Рука его опухла и стала красной, точно спелый помидор. Инструктор сказал, что тот может попробовать снова, когда выйдет из госпиталя. Викс идиотски захихикал.

Передовые, убежденные и закаленные – краса и гордость нации – ломались как спички. Лаус из семьи потомственных военных, член резерва рейхсвера, однажды утром заявил, что родине не будет никакой пользы, если он захлебнется в болоте по команде фельдфебеля-садиста. Потоцки, кандидат в члены СХ, отказался вычерпывать реку под ночным ливнем. Гор, сын полковника-танкиста, заблудился в лабиринте «Змеиных кишок», яростно отбивался под землей от спасательной партии, а когда его выудили через три часа, отказывался поверить, что он на поверхности.

Что бы они ни делали, какие бы навыки ни отрабатывали – их приучали к тому, что джунгли – дом родной. Привычная среда обитания. Не менее приспособленная для жизни, чем благоустроенный город. Рекруты еще даже не приступили к основному обучению, а уже ночевали под пологом леса, жрали змей, насекомых и лягушек, травили рыбу в ручьях стружками ядовитых лиан и жадно поедали ее полусырой.

«Взвод, внимание!»

Глаза медленно фокусировались на говорящем.

«Запомните это растение. Когда оно становится зеленым, в нем много чистой воды. Добываем ее просто: срезаем побег ниже сочленения, открываем верхушку и пьем. Если растение уже желтое – вода в нем не ядовитая, но такая горькая, что вы будете блевать остаток своей жизни».

Вперед, шаг за шагом. Следить за флангами. Не трогать свисающие ветви – в них могут притаиться змеи. Перешагивать через нити паутины. Смотреть на деревья – инструкторы частенько маскируются в ветвях, изображая снайперов. Не жевать на марше – накажут весь взвод. Почаще оглядываться – эти сволочи то и дело норовят утащить замыкающего.

Артиллерийская атака! Упасть лицом вперед, рот открыт, руки на затылке, ноги скрещены. Отбой! Встать, стереть грязь шейным платком. Расстегнуть куртки. Осмотреть друг друга на предмет насекомых.

Грета. Бормочет устало: «Эй, служивый, чего ты на них уставился? Можешь потрогать, меня не убудет, только сними с меня клещей поскорее!»

Со всех сторон смех, как кашель. Даже инструктор улыбнулся. Хенрик засмеялся оттого, что верил: невозможно хотеть чего-то еще, кроме как спать и есть.

Бек споткнулся и с треском завалился в кусты. Засучил ногами, как поломанная игрушка. Хенрик дернул его за штаны, вытаскивая на тропу. Лицо Бека расцарапано. Жадная мошкара, учуявшая кровь, клубилась над его лбом.

Его очередь: прочный с виду корень ушел из-под ног. Хенрик провалился в яму с водой, прикрытую плавучими стеблями. Забарахтался беспомощно – руки скользили в мокрой траве. Чаммер и Редер, бормоча ругательства, с чавканьем выдрали его из плена. Он даже не кивнул им, занимая место в строю, – дело привычное. Товарищество приобрело для них совершенно иное звучание, нежели то слащаво-возвышенное, что прививали им в скаутских походах и на уроках истории в школе. Это, местного розлива, таково, что тебе запросто могут отбить почки, ежели ты вдруг решил, что идти дальше нет сил, и товарищи должны волочь твое тело на руках до ближайшего пункта эвакуации.

Поляна, поросшая высокой травой. У джипа собрались члены комиссии. Полевая проверка. Добровольцы по одному выбрались из чащи, чтобы выстроиться в очередь. Никаких мыслей – все рады неожиданному привалу, что бы за ним ни последовало. Фляги с водой пошли по рукам.

Психолог в форме гауптмана задавал вопросы:

– Сколько будет дважды два плюс три и умножить на двенадцать?

В голове огромный жернов. Медленный и скрипучий.

– Восемьдесят четыре.

– Как зовут вашу подругу?

– У меня нет подруги.

– Ваше любимое блюдо?

– Съем все что угодно.

– Откуда вы родом?

– Нанс, Вальдемм.

– Вы плывете на каноэ по бурной реке. В лодке двое – вы и ваш командир. Кроме того, в лодке запас боеприпасов для группы и радиостанция. Ваш командир падает в воду. Он вот-вот захлебнется. Ваши действия, быстро!

– Постараюсь выровнять лодку и удержать ее на стремнине.

«Взвод, встать! В колонну по одному, бегом – марш!»

Несколько человек остались, грустно глядя вслед уходящим.

Шесть недель. Восемьдесят пять выбывших. Мир проплывал за иллюминатором, чужой, незнакомый. Где-то там, за бортом, спорят политики, покупают автомобили и играют свадьбы. Визжат во дворах играющие дети, «Молодые львы» маршируют под звуки военного оркестра, скауты патрулируют улицы, а вырвавшиеся в отпуск солдаты до беспамятства пьют в недорогих барах. Любовь и похоть, радость и верность, преданность родине и стремление к добру – все это проносится высоко-высоко, будто облака.