Несущий свободу - Страница 119

К оглавлению

119

– Где они? – повторил он настойчиво.

– В сейфе.

– Доставай.

– Они зашифрованы. Вам не будет от них никакого…

– Выполняй.

– Но это секретные данные, – неуверенно возразил Юнге, а пальцы его тем временем набирали код.

– Если они окажутся стертыми, я переломаю тебе руки, – предупредил Хенрик, и Юнге торопливо приложил глаз к сканеру сетчатки.

Неожиданно над столом возникло бледное сияние голокуба, мертвенный свет окрасил стены голубыми бликами. «Запрос закрытого канала. Пройдите идентификацию», – произнес хорошо поставленный женский голос.

– Что это такое?

Юнге очнулся, покачал головой.

– Удивительно, – сказал он. – Все отключилось, даже вентиляция, а эта железка – жива-живехонька.

– Ты не ответил.

– Вы же слышали – запрос закрытого канала, – он сощурился, пытаясь разглядеть часы над дверью. – Это гроссгерцог. Желает услышать мой доклад о начале операции. А мне и сказать-то нечего, сижу тут, как крот.

– Что, в самом деле – гроссгерцог?

– Я же – генерал-майор, – не удержался от хвастовства Юнге. Но голос его был исполнен грустной иронии. – В нашей службе это что-то да значит.

Хенрик посмотрел на моргающие строки. Гроссгерцог? Ну и ну!

– Ну что ж, давай, проходи свою идентификацию, – веселая бесшабашность неожиданно захватила его.

– Послушайте, Вольф, застрелите меня, и дело с концом, – устало сказал Юнге. – В конце концов, я офицер, ни к чему подвергать меня унижению.

– Унижению? Офицер? – Прошлое поднялось из темных глубин; он не различал деталей, все слилось в одну смазанную картину, но именно она создавала эту яростную непокорность, жажду мести: песня над вечерней улицей, дым над крышами, лицо в машине; хриплый голос, исторгающий – «Свобода – это совсем другое слово…»; марширующие колонны, дрожащий свет факелов, уроки Дитеринга, холод каменных плит, проникавший до самого сердца; слезы на лице девушки, боль в груди; отчаяние в глазах Греты в день, когда она впервые выстрелила в человека; перекошенные лица тех, кто умер сегодня только для того, чтобы он дошел до цели.

– Да что ты знаешь об унижении? – спросил он с ненавистью, и чип послушно включился, погнал флюиды страха, окутал Юнге удушливой волной.

– Пожалуйста, убедитесь, что системы защиты от прослушивания включены, – говорил женский голос. – Приложите указательный палец правой руки к считывателю… спасибо… большой палец левой… сделайте выдох по сигналу… спасибо… линия активна.

Человек с мешками, набрякшими под глазами, сверлил его пристальным взглядом. Хенрик не ощущал ничего, кроме усталого удивления: не было в этом человеке ничего величественного, ничего из тех черт, знакомых каждому солдату по многочисленным изображениям, никакой парадной формы, строгой осанки, холодной полуулыбки на сжатых губах. А были короткие волосы с сединой на висках, жесткие складки вокруг рта и не слишком свежая армейская рубаха с расстегнутым воротом. И была аура власти, Хенрик почувствовал ее через разделяющие их тысячи миль; ни небрежно выбритый подбородок, ни морщины на лбу не могли рассеять этого давящего ощущения, олицетворявшего собой огромную мощь, весь тот мир, в котором не нашлось места для парня с нечистой кровью.

– Кто вы такой? – спросил гроссгерцог Карл, и Хенрик подивился силе его спокойного голоса. Намертво вбитые рефлексы скрутили его тело, он выпрямился, отпустил шею замершего от боли Юнге, вытянул руки по швам, набрал полную грудь воздуха для уставного доклада – и вдруг затих, сраженный пониманием: что ему теперь гроссгерцог, теперь, когда он уже за барьером, когда секунды жизни капают в кредит, когда время приобрело отрицательную величину? Он заставил себя расслабиться и сказал, вызывающе глядя в серые глаза:

– Я тот, кто убил вашего племянника.

80

– Что тут происходит, генерал? – холодно поинтересовался Карл.

Юнге тщетно искал слова.

– Ваше высочество… я… меня взяли в заложники. Этот человек.

– Ну, пустой болтовней делу не поможешь, – вмешался Хенрик. – У меня есть хорошее средство. Кстати, тоже от «Маннес», – и, не давая Юнге опомниться, Хенрик сжал ему болевую точку на шее, заставил искривиться, замереть от боли. – Мы применяем такие штуки при допросах.

Он сунул руку в подсумок, нащупал что-то, достал, разорвал зубами.

Юнге яростно рванулся:

– Нет! Вы не можете!..

Крик его превратился в стон: Хенрик сжал пальцы. Маленькая игла коснулась кожи на шее, генерал-майор Юнге вздрогнул и обмяк.

– Ну вот, теперь можно общаться. Боюсь, у меня не очень-то много времени.

– Я буду краток, – проговорил гроссгерцог. – Спросите его – правда ли то, что вы мне рассказали?

– Ну? Слышал вопрос? – прикрикнул Хенрик. – Отвечай – я правду говорю? Это ты приказал убить оберста Вегенера?

– Да, – вяло отозвался Юнге. – Операция «Барьер».

– Выходит, не было никаких «Тигров»?

Хенрик покачал головой:

– Такой группировки не существует. Мне дали записку, чтобы обставить это дело под партизан. Через контейнер с заданием, все честь по чести. А после подставили меня полиции.

Едва слышный метроном отсчитывал секунды молчания. Пристальный взгляд гроссгерцога был направлен на Юнге. Внезапно судорога исказила его лицо.

– Ты вот что, солдат, – тяжело произнес он. – Убей его.

– Убить? – Хенрик взглянул на замершего на полу Юнге. Ему казалось несправедливым, чтобы опальный генерал мучился меньше, чем та девчонка, в которую он, Хенрик, не собирался стрелять. Чем все те люди, которые умерли по его приказу.

– Ну уж нет – у меня на него свои планы, – солгал он: у него не было ни малейшего представления о том, что надо делать. Если бы он мог напугать Юнге перед смертью, заставить его испытать хоть толику того бессилия, которое он сам испытывал все эти годы. Но он не знал, как. Знал только – выстрел в упор для него слишком легкая расплата.

119