Несущий свободу - Страница 38

И фельдфебель демонстративно плеснул в рот немного холодной влаги.

Невольно шевельнув языком, Хенрик заставил себя смотреть только под ноги. «Один… два… три…»

– Что молчишь, Бек? Хочешь воды? Держи, черт тебя дери!

Но Бек упрямо покачал головой. Замелькали его красные оттопыренные уши, торчащие из-под кепи нелепыми локаторами.

– Зря, парень. Зря, – с отеческим сожалением резюмировал инструктор. Затем тон его непостижимо изменился. Свесившись так, что казалось, вот-вот коснется цепких побегов страусиной травы, он заорал, брызжа слюной: – Я тебя все равно до могилы доведу! Где это видано – такая каланча в егерях! Да по тебе можно артиллерию наводить! Вместо ориентира! Меня засмеют, если ты не сдохнешь к концу недели! Быстро в машину, говнюк, пей свою воду и вали из моего лагеря! Это твой последний шанс остаться в живых!

Бек лишь склонил башку пониже. Разве что немного сбился с шага. Совсем чуть-чуть. Нога за корень в траве зацепилась. Но фельдфебель все видит:

– Ты и до конца этого марша не доживешь – вон, уже спотыкаешься.

Смех его, смешиваясь с тяжелым сопением взвода, чавканьем грязи под ногами и с урчанием двигателя, звучал отвратительно. Он напомнил Хенрику призывный клич самки пятнистой лесной собаки.

Инструктор искал новую жертву. Глаза его сверлили шею. Чертов вампир!

– Ну а ты? Да, ты, Вольф! Чего притих? Где же твои анекдоты? Растерял по дороге? Небось, тоже думаешь, что сможешь дотянуть до выпуска?

Хенрик молчит. Знает, что на такие вопросы отвечать необязательно. Ответишь, отвлечешься от дороги, да тут же и зацепишь леску имитатора растяжки, сделанной из свитой паутины птицееда. И все – считай, отчислили. Типа, подорвался на мине. Не повезло. Невезучих и неудачников из учебного лагеря отчисляют сразу – в егерях не нужны недотепы. Даже если руки соскользнули с перекладины турника, втайне смазанной маслом коварными инструкторами.

– Я тебе от души предлагаю, Вольф. Родниковая. Никакой химии. Кристалл, не вода. Держи! – булькая, фляга с термопокрытием плясала у самого плеча Хенрика.

«Один, второй, третий…»

– Так что, никто не хочет пить? – удивился штаб-фельдфебель. – Странно. Вы же с утра не пили. Ни глотка. Самоубийцы. К вечеру половина из вас не пройдет медицинские тесты. Вас так и так отчислят, дурачки! Последний раз спрашиваю – никто не хочет? Ну, как знаете.

И он перевернул флягу. Журчание вплелось в крики птиц. В смачные шлепки грязи. В шелест далекой листвы над головой. В назойливое жужжание насекомых. Стало громче. Заслонило собой все звуки.

– Взвод, стой!

Хенрик пришел в себя. Остановился, едва не уткнувшись в спину застывшего Бека. В глазах плясали красные круги. Ныли ноги. Ремни разгрузки натерли плечи через пропитавшийся потом комбинезон. Невыносимо саднили волдыри в местах укусов кровососов и царапины от хлестнувшей по лицу ветки.

«Это не моя боль… Я смотрю на себя со стороны… Всего лишь мелкие нарушения кожного покрова… Никакой опасности… Мне совсем не больно…» – шевелилось в голове.

Штаб-фельдфебель выпрыгнул из машины. Ладный, подтянутый. Тропический комбинезон подогнан по фигуре. Упругая походка сильного человека. Он втиснулся в середину строя, расталкивая еле живых курсантов.

– Рядовой Дитрих, ты что же, сучонок, под монастырь меня хочешь подвести? Решил сдохнуть на марше?

Дитрих, крепкий деревенский парень, шатаясь, держался за побег лианы, чтобы не упасть. Распаренное лицо покраснело, точно свекла.

– На-ка, хлебни. Сразу полегчает. После двинем дальше, – сменил Лутц гнев на милость.

Измученный Дитрих припал к горлышку фляги. Товарищи жадно смотрели, как шевелится его кадык. Он закашлялся: вода попала не в то горло.

– Ну вот, оклемался. Молодец парень, – улыбнулся Лутц. – Ты не дрейфь, в пехоте тоже люди живут. Давай в машину. И отдохни там как следует. Можешь поспать. Скажешь дежурному – я разрешил.

Он помог Дитриху забраться в джип. Только сейчас бедняга осознал, как глупо попался. Хотя все видели – он просто не выдержал марша. Пять с половиной часов ускоренного передвижения по пересеченной местности, по заболоченным тропам в душных джунглях. И без единой капли воды во рту.

Равнодушный водитель вдавил педаль. Джип рванул с места, унося добычу в лагерь. Инструктор зычно гаркнул:

– Ну, что встали, остолопы? Глайзе – головным! Вперед, бегом марш!

И ритм счета возобновился.

Когда измочаленный взвод возвратился в лагерь, из его состава выбыл еще один. Инкварт, родом откуда-то из центральных районов Гренига, не смог встать после привала. Вечером обоих невезучих пристроили в грузовик, уходящий в базовый лагерь. Оттуда их самолетом переправят на родину. Для прохождения службы в каких-нибудь других войсках. Тех, что попроще.

Выстроившись на плацу, оставшиеся проводили грузовик глазами.

Смена инструкторов. За них взялись с новыми силами.

«Естественный отбор», – усмехнулся младший инструктор Зейс, проследив направление курсантских взглядов. Все отводили глаза. Каждый надеялся, что ему повезет. С начала занятий, всего за каких-то три недели из ста пятидесяти человек выбыло сорок. Удручающая статистика. Понятно, почему их подразделение называется взводом, а не ротой. К концу периода отбора останется меньше половины от начального числа желающих стать элитными бойцами.

– Итак, – начинает Зейс, – на сегодняшнем марш-броске пятеро не уложились в установленные нормативы. Еще немного – и они будут отчислены. И все это благодаря вам, тупоголовое стадо. Это вы не смогли вовремя распознать слабость товарища и оказать ему помощь. В бою это будет стоить жизни всей группе. Что по этому поводу гласит закон? Вот ты. Говори.