Несущий свободу - Страница 71

Он заговорил, и она вздрогнула – такой неожиданной показалась мягкость в его голосе:

– Послушайте, Ханна. Мне очень трудно вас контролировать: у меня непорядок с ребрами, и я три дня не смыкал глаз.

– Контролировать? Вы что же – гипнотизер? Как вы это делаете?

Он остановил ее, нетерпеливо шевельнув рукой.

– Давайте договоримся, Ханна. Вы сделаете все, что я от вас хочу. Поможете мне и будете свободны.

– Что я должна делать?

– Не волнуйтесь, ничего запретного или неприятного для вас. Просто поработаете моим шофером. Мне нужно кое-кого разыскать.

– Вы умеете водить машину сами. Отпустите меня, Альберто. Пожалуйста. Я журналист, я умею держать слово – я никому о вас не скажу. – Голос ее дрогнул.

Он покачал головой.

– Люди склонны к предательству. Честного человека сейчас не сыскать. Как только вы окажетесь на свободе – тут же побежите к копам. Я не могу так рисковать. Пока вы рядом, я в безопасности. Вы поможете мне – и останетесь живы. Иначе так и будете трястись от страха, пока не сделаете глупость. И тогда я вас пристрелю.

Он произнес это так обыденно, словно речь шла о мойке машины. И она поверила – этот выстрелит не колеблясь.

– А потом? – спросила она, отчаянно цепляясь за призрачный шанс: отголоски пережитого ужаса еще жили в ней.

– Потом я что-нибудь придумаю. Отыщу гостиницу или пансион, свяжу вас и запру в номере. Горничная вас найдет.

– Если меня найдут связанной и беспомощной, я окажусь где-нибудь в публичном доме, – возразила она.

– Все равно я что-нибудь придумаю, – повторил он упрямо. Она чувствовала – он чего-то не договаривает. Но зародившаяся надежда туманила разум.

– Я вам верю, Альберто. Давайте попробуем. Чем черт не шутит, вдруг что-нибудь получится?

Говоря это, она не переставала надеяться, что удобный случай все же подвернется ей. Что-что, а правила поведения при вооруженном захвате она изучила от корки до корки. Похитителям на Фарадже верить было нельзя, их посулы ничего не значили. Даже если похититель такой… обаятельный.

– А что мы ищем?

– Большую спортивную машину. Красный кабриолет. «Барракуду».

52

– Этот туман тоску нагоняет, – сказала она. – Можно, я включу музыку?

– Мне все равно.

«Я вам верю, Альберто», – надо же… Он не ощутил раскаяния, когда солгал ей: ему приходилось делать это и раньше. Решил: пускай ее последние часы на этом свете не будут омрачены страхом. Она не будет бояться смерти, ей не будет больно. Она не успеет испугаться, миг – и уже на небесах. Надо только отыскать укромное место, где ее тело не обнаружат достаточно долго. В конце концов, она заслужила легкую смерть: избавила его от необходимости генерировать страх. Он устал, боль мешала ему сосредоточиться, работа желез истощала и без того измученное тело.

Как она испугалась, когда поняла, что он убийца! Наивная. Если бы она знала, сколько крови он видел, она не захотела бы сидеть с ним рядом, предпочла бы умереть. По меркам чистого цивилизованного человека он настоящий монстр, кровожадное чудовище. Таким, как он, нет места в обычном мире. Обычные люди умирают на больничных койках; реже – от несчастных случаев, от разных там катастроф или слетевших с катушек грабителей. Такие как он – в грязном болоте, с пустым желудком и с ненавистью ко всему вокруг. Этот ее лейтенант может пойти в театр после службы или даже съездить в отпуск на курортную планету, может позволить себе беззаботно поваляться на солнышке. А ему не позволено пройтись по улице без разрешения. Таких, как он, держат подальше от нормальных людей. Познакомиться с женщиной – целая проблема, личные связи под запретом, приходится идти на нарушения и насиловать околдованных чипом дурочек. Пускай ночь с ним останется для них лучшим воспоминанием в жизни – это все равно изнасилование, как ни крути. Он словно инкуб, одурманивающий беспомощную жертву.

Слава богу, она больше не тряслась, исчез этот удушливый запах страха. Он видел, под растерянной улыбкой она прячет неприязнь и брезгливость. Конечно, подумал он, что общего у нее с таким, как я. Он почувствовал себя мальчишкой-официантом, обслуживающим богатых туристок в пляжном ресторанчике: они смотрели на него как на мебель, их роскошные загорелые тела были от него за миллион километров.

– Это случайно вышло, я не хотел его убивать, – словно оправдываясь, сказал он. – С виду он казался крепким, кто ж знал, что у него такие слабые кости?

Музыка тихо струилась, скрадывая шум мотора, грязные дома остались позади, исчезли выбоины – они ехали к центру. Хенрик прочел табличку: Улица Регат. Вокруг было полно припаркованных машин, но среди них ни одной красной. Все без толку, устало подумал он. Боль в груди пульсировала на разные лады.

– Так мы можем колесить до самой смерти, – сказала Ханна. – Хотя бы спрячьте револьвер. Только выдаст вас. Все равно от него никакого толку.

Резкий гитарный аккорд напомнил ему об одиночестве. «Свобода – это совсем другое слово для тех, кому нечего терять…» – грусть в голосе певицы разбередила незнакомые чувства, расшевелила слежавшиеся на дне души пласты.

Они выехали на набережную, справа потянулось озеро, его гладь терялась в тумане, мелкие волны выплескивались на галечный пляж. Бетонные столбы, опутанные кольцами колючей проволоки разрушали идиллию, все вокруг умерло, выглядело брошенным века назад, только одинокий солдат, сгорбившись, прятался за стеной из отсыревших мешков с песком.

– А вы и вправду историю изучали?

Он следил за тем, как солдат кутается в пончо, мокрый зеленый пластик казался политым маслом. Мулатка в бикини завлекающе улыбалась с рекламного щита.